Фрагменты из поэмы выдающегося римского поэта и философа Тита Лукреция Кара "О природе вещей". 
В шести книгах поэмы Лукреций изложил учение греческого философа Эпикура об атомистическом строении 
и вечности материи, о безграничности вселенной, ее постоянном движении и изменении, а также теорию 
познания Эпикура и свои собственные представления о возникновении мира, истории человеческой цивилизации 
и культуры на земле. Лукреций опровергает представление о загробном мире, о бессмертии души, стремясь 
освободить людей от страха смерти.Перевод Ф. А. Петровского.

ТИТ ЛУКРЕЦИЙ КАР. "О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ"

Книга вторая
<...>
Множество маленьких тел в пустоте ты увидишь,
мелькая,
Мечутся взад и вперед в лучистом сиянии света;
Будто бы в вечной борьбе они бьются
в сраженьях и битвах,
В схватки бросаются вдруг по отрядам, не зная
покоя,
Или сходясь, или врозь беспрерывно опять
разлетаясь.
Можешь из этого ты уяснить себе, как неустанно
Первоначала вещей в пустоте необъятной
мятутся.
Так о великих вещах помогают составить
понятье
Малые вещи, пути намечая для их постиженья.
Кроме того, потому обратить тебе надо
вниманье
На суматоху в телах, мелькающих в солнечном
свете,
Что из нее познаешь ты материи также
движенье,
Происходящее в ней потаенно и скрыто от взора.
Ибо увидишь ты там, как много пылинок
меняют
Путь свой от скрытых толчков и опять отлетают
обратно,
Всюду туда и сюда разбегаясь во всех
направленьях.
Знай же: идет от начал всеобщее это
блужданье,
Первоначала вещей сначала движутся сами,
Следом за ними тела из малейшего их сочетанья,
Близкие, как бы сказать, по силам к началам
первичным,
Скрыто от них получая толчки, начинают
стремиться,
Сами к движенью затем понуждая тела
покрупнее.
Так, исходя от начал, движение мало-помалу
Наших касается чувств, и становится видимым
также
Нам и в пылинках оно, что движутся
в солнечном свете,
Хоть незаметны толчки, от которых оно
происходит.
<...>

Книга пятая
<...>
Та же порода людей, что в полях обитала,
гораздо
Крепче, конечно, была, порожденная крепкой
землею.
Остов у них состоял из костей и плотнейших
и больших;
Мощные мышцы его и жилы прочнее скрепляли.
Мало доступны они были действию стужи и зноя
Иль непривычной еды и всяких телесных
недугов.
Долго, в течение многих кругов обращения
солнца,
Жизнь проводил человек, скитаясь как дикие
звери.
Твердой рукой никто не работал изогнутым
плугом,
И не умели тогда ни возделывать поле железом,
Ни насаждать молодые ростки, ни с деревьев
высоких
Острым серпом отрезать отсохшие старые ветви.
Чем наделяли их солнце, дожди, что сама
порождала
Вольно земля, то вполне утоляло и все их
желанья.
Большею частью они пропитанье себе находили
Между дубов с желудями, а те, что теперь
созревают, -
Арбута ягоды зимней порою и цветом
багряным
Рдеют, ты видишь, - крупней и обильнее почва
давала
Множество, кроме того, приносила цветущая
юность
Мира и грубых кормов для жалких людей
в изобильи.
А к утолению жажды источники звали и реки;
Как и теперь, низвергаяся с гор, многошумные
воды
Жаждущих стаи зверей отовсюду к себе
привлекают.
И, наконец, по лесам пробираясь, они занимали
Капища нимф, из которых, как ведомо было им,
токи
Плавно скользящей воды омывают влажные
скалы,
Влажные скалы, росой над зеленым покрытые
мохом,
Частью же, вон вырываясь, бегут по открытой
равнине.
Люди еще не умели с огнем обращаться,
и шкуры,
Снятые с диких зверей, не служили одеждой их
телу;
В рощах, в лесах или в горных они обитали
пещерах
И укрывали в кустах свои заскорузлые члены,
Ежели их застигали дожди или ветра порывы.
Общего блага они не блюли, и в сношеньях
взаимных
Были обычаи им и законы совсем неизвестны.
Всякий, добыча кому попадалась, ее произвольно
Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно
заботясь
И сочетала в лесах тела влюбленных Венера.
Женщин склоняла к любви либо страсть
обоюдная, либо
Грубая сила мужчин и ничем неуемная похоть,
Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши.
На несказанную мощь в руках и в ногах
полагаясь,
Диких породы зверей по лесам они гнали и били
Крепким, тяжелым дубьем и бросали в них
меткие камни;
Многих сражали они, от иных же старались
укрыться.
Телом своим загрубелым, подобно щетинистым
вепрям,
Наземь валилися спать нагишом с наступлением
ночи
И зарывались в листву или ветви густые
с деревьев.
С воплями громкими дня или солнца они не
искали,
В мраке ночном по полям пробираясь, объятые
страхом,
Но ожидали, в молчаньи и в сон погрузившись
глубокий,
Как небеса озарит светильником розовым солнце.
Ведь с малолетства уже присмотрелись они
и привыкли,
Что нарождаются свет и потемки друг другу на
смену,
А потому никогда не могло появиться сомненье
Иль опасенье у них, чтобы вечная не
распростерлась
Ночь над землею и свет от солнца не сгинул
навеки.

<...>
После, как хижины, шкуры, огонь себе люди
добыли,
После того, как жена, сочетавшися с мужем,
единым
Стала хозяйством с ним жить, и законы
супружества стали
Ведомы им, и они свое увидали потомство,
Начал тогда человеческий род впервые
смягчаться.
Зябкими сделал огонь их тела, и они перестали
Так уж легко выносить холода под небесным
покровом.
Да и Венера их мощь ослабляла, и ласкою детям
Грубый родителей нрав сломить без труда
удавалось.
Там и соседи сводить стали дружбу, желая
взаимно
Ближним не делать вреда и самим не терпеть от
насилья.
Требуя к детям притом снисхожденья
и к женскому полу
Смутно давали понять движеньями тела
и криком,
Что сострадательным быть подобает ко всем
слабосильным.
Правда, достигнуть нельзя было всюду согласья,
но все же
Добрая часть людей договоры блюла нерушимо.
Иначе весь человеческий род уж тогда бы
пресекся,
И не могли бы досель поколенья его
размножаться.
Что же до звуков, какие язык производит,-
природа
Вызвала их, а нужда подсказала названья
предметов
Тем же примерно путем, как и малых детей,
очевидно,
К телодвиженьям ведет неспособность к словам,
понуждая
Пальцем указывать их на то, что стоит перед
ними.